Игорь Шаферан оставил нам огромное количество песен, многие из которых исполняются и сегодня. 90 лет со дня рождения поэта-песенника исполнилось 13 февраля.
Он родился в Одессе, на знаменитой Малой Арнаутской, в 1932 году. Когда-нибудь кто-нибудь все же защитит докторскую диссертацию, дав ответ на вопрос, почему этот город моря, солнца и юмора с таким постоянством поставлял миру в ХХ веке гениальных литераторов — прозаиков и поэтов. Игорь, при рождении носивший имя Гарольд Шаферман, на всю жизнь сохранил в себе и безумную любовь к морю, и искрящийся юмор, и открытую людям душу, и преданность им — тем, для кого он писал свои простые стихи с глубокими смыслами.
Не изменила его и Москва — второй важный город его жизни: он не стал, живя в ней, снобом, а миллионы заработал, но не в рублевом эквиваленте, а в смысле численности поклонников его творчества. Столицу он любил: тут он учился в Литературном институте, тут встретил любовь всей жизни — Виту, тут появилась на свет его Анечка, а потом и внучка Милаша. И до последних дней он писал о том, что видел вокруг: о природе и любви, счастливых и несчастливых людях, мамах и бабушках, желтых листьях, что над городом кружатся, — словом, обо всем, что окружало и окружает нас каждый день.
Невозможно поверить, что автор столь разных строк — обращенных к детям («Елочка, елка, лесной аромат»), романтичных («На тебе сошелся клином белый свет»), веселых («Мы желаем счастья вам», «Я у бабушки живу…»), трогательных («Пройду по Абрикосовой») и пронзительных («Мой милый, если б не было войны») — один и тот же человек. Песни на слова Шаферана поют и сегодня. Правда, многие из них «потеряли» с годами автора: та же песня про улицы Каштановую и Абрикосовую приписывается обычно Юрию Антонову, а «Ромашки спрятались, поникли лютики» давно считается народной.
О своем отце «Вечерке» рассказала дочь поэта Анна Шаферан.
— Анна, много путаницы в источниках, хотелось бы уточнить: ваш отец много писал о море. Так он и правда в молодости был моряком, как пишут?
— Он после школы в пароходстве работал, это точно, но не моряком, и ходил ли в море, точно не известно. Думаю, не ходил. Но море любил, конечно, ведь Одесса и море неразделимы. Пять лет назад там, несмотря на то, что происходит, открыли при участии ученого, писателя и краеведа Михаила Пойзнера мемориальную доску в честь папы.
Я ходила по одесским улицам и все время думала: как папа мог уехать отсюда в Москву, совсем на Одессу не похожую? Но у него была цель: он хотел учиться. В Одессе можно было получить хорошее музыкальное образование, но Литинститут был в Москве.
— Правда, что он учился с Михаилом Жванецким?
— Да, в одной школе, с разницей в два года, по-моему. Кстати, именно папа подсказал Жванецкому, чем ему стоит заниматься в жизни. Он как-то очень рано почувствовал его талант.
— Еще пишут, что Шаферан учился в Тимирязевке. Страна потеряла сильного агронома?
— Было, было, целый год учился — потому что с первого раза в Литинститут не поступил. Но мне кажется, что папа и всякая ботаника были не очень совместимы, хотя природу он любил, конечно. Поступив же в Литинститут, он попал к Михаилу Светлову, и тот на всю жизнь стал не просто самым любимым его преподавателем, но и другом, и ориентиром. Папа всем бесконечно говорил о нем, и портрет Светлова до сих пор висит у нас дома.
Кстати, они чем-то похожи, если посмотреть на фото: и у Михаила Аркадьевича, и у папы был взгляд с прищуром, они руку держали как-то схоже, оба курили много. Мне кажется, папа до последнего дня своей жизни внутренне отчитывался перед Светловым, боясь сделать что-то такое, что тот мог бы осудить. И именно Михаил Аркадьевич сказал, что ему нужно писать стихи на музыку, что именно это — «его», и даже свел с композитором Островским (советский композитор-песенник, автор таких песен, как «Пусть всегда будет солнце», «Спят усталые игрушки» и многих других. — «ВМ»).
— Брак ваших родителей был счастливым?
— Счастливым точно, но судьба им позволила провести вместе не так много лет — папы не стало в 62. Познакомились они почти случайно: у мамы был брат, и однажды папа оказался среди его гостей. Папа был занят творчеством, мама ограждала его от домашних дел и хлопот, но при этом сама работала всю жизнь в «Моспроекте». Она была из творческой семьи — мой дед, Борис Виленский, был известным архитектором, строил, например, такие станции метро, как «Красносельская», «Партизанская», «Аэропорт»… Но мама считала, да и меня так воспитывала, что, какими бы хорошими ни были отношения в семье, важно все же рассчитывать на себя. Папе с мамой было легко, он всегда показывал ей то, что написал, спрашивал совета…
— У него так много песен о любви! Это все — маме?
— Она спросила как-то: «Игорь, ты столько о любви пишешь, почему ты мне никогда ничего не говоришь?» А он ей в ответ: «Виточка, так это же все равно — тебе». Мама была удивительная. Думаю, 99 процентов успеха папы — это мама.
— Каким был ваш дом, с кем Игорь Давыдович дружил?
— Наверное, папа был в определенном смысле домосед, потому что в гости мы ходили не так часто, но зато двери нашего дома были открыты, и к нам приходили постоянно — и просто посидеть, и поработать. Мы жили на Смоленском бульваре, недалеко жил Марк Минков (1944–2012, композитор, написавший музыку более чем к 60 кинокартинам, в том числе к сериалу «Следствие ведут знатоки» и др., автор опер, балета и музыки к спектаклям. — «ВМ»), в соседнем доме — Георгий Мовсесян (композитор, автор песен «Береза», «Проводы любви», «Мои года» и многих других. — «ВМ»), они приходили чаще других — думаю, потому что были соседями.
Но друзей вообще было много: практически все композиторы того времени: Колмановский, Аедоницкий, Френкель… Всех не перечислю просто. Но самая крепкая дружба связывала его с Леонидом Дербеневым и Михаилом Таничем (одни из самых известных российских поэтов-песенников. — «ВМ»). Удивительно, конечно: они были очень разными, в каком-то смысле конкурентами, но это абсолютно им не мешало. Даже не могу себе представить, как такая, настоящая, дружба могла бы существовать в современном мире.
— Каким вы помните отца?
— Папа был человеком мягким и добрым и с огромным чувством юмора. Он очень любил родителей и сестру, маму свою обожал — она, кстати, дожила до 101 года, пережив и мужа, и сына...
Он очень легко сходился с людьми, и у него не было врагов, по крайней мере я о них не знаю. Завистники могли быть, наверное, но он так легко общался и так многим помогал, что его все любили. Как-то я услышала, как Илья Резник в одной передаче плохо высказался о песне «Листья желтые».
Меня это удивило: ее ведь и сам Раймонд Паулс любил, и он лично просил папу написать текст. Песня стала популярной. Когда я услышала, что ее ругают, подумала: а не потому ли, что такой хит был написан с Шафераном?
— О, «Листья желтые»! Кто под них не танцевал… А что Высоцкий критиковал «На тебе сошелся клином белый свет» — правда?
— Да, Владимир Семенович как-то высказался, что, мол, это за песня и что там писали два автора — Шаферан и Танич. Для меня это одна из самых любимых песен, и слова эти были написаны на могиле у мамы. Родные Высоцкого говорили, что он потом переменил мнение. Жаль, что папа об этом так и не узнал.
— С таким характером Шаферан был душой компании?
— Да, он отлично рассказывал анекдоты, и нам с мамой приходилось буквально вырывать его из гостей — не хотели его отпускать! А еще он мог за считаные минуты написать какие-нибудь строчки к чьему-нибудь юбилею, поэтому ему часто звонили с такими просьбами, и он отказать не мог никому. Он был очень скромным человеком, и выход на сцену для него не был большим удовольствием: он смущался и не любил, когда на него обращали внимание, хотя умел на ней прекрасно держаться — он же получил диплом артиста разговорного жанра. А еще я не помню, чтобы меня наказывали за что-то или ругали. Я счастлива, что мы с родителями были друзьями.
— История со сменой имени...
— Изменить его папе посоветовал Светлов — он сказал, что Гарольду будет весьма непросто. Ну и известный пятый пункт… Новое имя папа придумал сам: стал из Гарольда Игорем, а из фамилии выбросил одну букву.
— Сколько песен он написал?
— Больше 500. Хотя как считать? Ведь что-то было написано, но не положено на музыку… Для кино он писал не так много, как, например, Леонид Дербенев, но зато не делал и переводов. Он вообще, при всей своей мягкости, был очень требовательным. В первую очередь предъявлял жесткие требования к себе, но и от других хотел того же. Иногда композиторам казалось: ну что еще переделывать, музыка написана, а он на чем-то настаивал и — убеждал! Это были не пустые замечания. Работал он очень много и то, что делал, любил доводить до совершенства.
— Вспомнила, как рыдала, услышав песню «Мой милый, если б не было войны»…
— А я сама всегда плачу, когда ее слышу. И у папы, и у Марка Минкова отцы воевали, они всю душу вложили в эту песню. Марк Минков предложил ее Алле Борисовне Пугачевой, но ей сначала вроде бы не очень понравилось, что она по песне должна была стать более возрастной, а потом она долго не давала ответа, и Марк Минков отдал ее Валентине Толкуновой, и она исполнила ее просто прекрасно — вряд ли сегодня что-то подобное кто-то повторит.
И в зале плакали. А за полгода до смерти Людмилы Гурченко мне звонили от нее — спрашивая разрешение на то, чтобы ее спела Людмила Марковна. Представляю, как она могла бы это сделать, с ее артистизмом. Но, увы... Кстати, на последнем военном параде 9 Мая прозвучала одна из папиных военных песен — «Победа остается молодой», это было так приятно.
— Поражает разнообразие тем и внутренней энергетики того, что Игорь Давыдович писал.
— Да, это удивительно! Как и факт: «русскую народную» песню «Ромашки спрятались» создал парень из Одессы… Он писал, что чувствовал, — вот и секрет успеха.
— Вас задевает, что у песен вашего отца нередко возникает другой автор или они вообще становятся «народными»?
— Задевает. Так произошло со многими песнями — иногда и в разных телепрограммах автора слов либо не называют, либо путают. Но у нас к музыке всегда было несколько более почтительное отношение, чем к словам. Такое и при папе случалось. Он, правда, говорил: ну и ладно, поют — значит любят. И я пару раз пыталась что-то кому-то писать, потом перестала.
— Не судитесь?
— Да нет, если начать — только этим заниматься и будешь. Я радуюсь, что песни его звучат, что под них танцуют...
— Скажите, Анна, а уход вашего отца, по времени совпавший с крушением страны…
— Ну, конечно, это связано. Папу сломала ситуация, которая сложилась в 1990-х. Он был очень эмоциональным и очень переживал за все. У него было только творчество! И когда начались 1990-е и песни стали не нужны, и он понимал, что все рушится, он заболел.
У них разница ухода с Дербеневым — меньше года. Да, это была их работа, они ее очень любили и делали ее искренне. Иногда я слышу, что им якобы заказывали песни… Нет, никогда! У папы, например, много песен о родине. И если спрашивали, почему он их пишет, он отвечал: я так чувствую. Он не был в партии, не получал от нее заказов, но он любил и страну, и людей, для которых писал, и ощущение невостребованности наложило свой отпечаток…
— Часто слушаете его песни?
— Да. В них столько смысла! И в них много ценного для нашего времени непростого, они — поддержка: «В самый трудный час говорю — держись!» Недавно — повеселю вас! — нашла песню, написанную папой и Мовсесяном. Начала слушать и расхохоталась: конечно, речь в ней идет не о том спутнике, о котором часто говорят в наше время, но текст вполне мог бы стать гимном нашей прививке: «В мире все знакомы с русским словом «Спутник»,/ И зовет нас в путь-дорогу снова «Спутник»...» Кто мог подумать, что написанная в ХХ веке песня будет так актуальна!
— Песня «Гляжу в озера синие» была одним из претендентов на гимн страны. Это высота! Какие награды и звания были у Игоря Давыдовича?
— С гимном не сложилось. А звания… Ничего у него не было. Ни заслуженного артиста, ни чего-то другого. Но когда-то по просьбе Аркадия Райкина он написал песню, с которой тот, увы, недолго, выходил на сцену: «Добрый зритель в девятом ряду». У папы он тоже был, этот зритель, слушатель… И он по-прежнему там. В девятом ряду. И песни звучат! Наверное, это важнее всех званий.
САМЫЕ ИЗВЕСТНЫЕ ПЕСНИ ПОЭТА
— На тебе сошелся клином белый свет
— Вечная весна — Гляжу в озера синие
— Если б не было войны
— Листья желтые над городом кружатся
— Зачем вы, девушки, красивых любите?
— Мы желаем счастья вам
— На улице Каштановой
— Так уж бывает
— Ты говоришь мне о любви
Свежие комментарии