В Подмосковье введен режим повышенной готовности из-за прибытия беженцев из Луганской и Донецкой народных республик. 22 февраля на подмосковную станцию Апрелевка прибыла первая партия вынужденных переселенцев из ДНР. Эвакуировались женщины, дети и пожилые дончане. Корреспондент «Вечерней Москвы» встретила беженцев на станции и провела с ними первый день на новом месте.
«Нас признали»
Мокрый снег каплями оседает на окне поезда, а затем скатывается вниз. К обратной стороне стекла прижался темноволосый мальчик. Он задумчиво водит пальцем по стеклу, словно старается поймать капли. Мальчишка ловит мой взгляд и начинает улыбаться, приветливо машет рукой. Сзади к нему подходит женщина — видимо, мать, надевает на ребенка куртку. И ведет к выходу из вагона, постепенно удаляясь от окна. На платформу выгружают свой багаж другие пассажиры. Легкие дорожные сумки, пакеты, рюкзаки — дончане приехали налегке. Будто туристы с путевкой на выходные. Многие не успели взять с собой даже еду — когда жизнь под угрозой, аппетит забивается глубоко в подкорку. Лишь бы покинуть ставшую опасной Родину.
С серым плюшевым медведем в обнимку по платформе шагает девочка лет пяти. Это дончанка Ева Гончарук. Ее мать Ольга Щербань говорит, что с игрушкой девочка не расставалась всю дорогу. Еще три дня назад семья кое-как засыпала под грохот выстрелов, утром собирались в детский сад и на работу. После сигнала об эвакуации собрались за полчаса, наспех закинув в сумки самое необходимое. Из любимых игрушек маленькая Ева смогла забрать только мишку. Отец и дядя девочки остались на Родине, защищать республику. Осталась дома и бабушка Евы, мать Ольги.
— Я связывалась с ними, звонила из поезда, настрой у них получше после вчерашних новостей, когда Владимир Путин выступил. Нас признали, — говорит беженка Ольга Щербань, немного улыбаясь. — Теперь, чувствую, все будет хорошо. Надеемся на лучшее.
«Хочу домой»
На фоне женщин с детьми и пожилых людей выделяются три высоких парня. Они, пожалуй, здесь единственные молодые мужчины. Ребятам лет по 14 на вид. Были бы старше — не смогли бы покинуть республику. За ними идет женщина. Заметив мое внимание, нервно ускоряет шаг. Но на разговор все же соглашается. Ее зовут Екатерина Шебель. В Донецке она работает преподавателем в лицее-интернате.
— Это не мои дети, это мои студенты, — быстро и отрывисто отвечает Екатерина, указывая на парней.
Беседовать приходится почти на бегу. Екатерина стремится вперед, словно хочет поскорее все закончить. Развернувшись вполоборота, раздраженно бросает ответы:
— Я сама в Россию ехать не хотела. Но детей-то нужно вывезти, я не могла их бросить. Но я здесь оставаться не планирую. Надеюсь, скоро меня подменят коллеги из Донецка. А я обратно уеду. Не хочу из родного города сбегать.
Там мой дом, — отрезает Екатерина. На последних словах в строгом голосе слышатся дрожь и показная бравада. Под маской раздражительности тщательно — и четко — скрываются страх неизвестности и растерянность.
Екатерина отворачивается, агрессивно ускоряет шаг, едва не обгоняя своих студентов. Потом, словно опомнившись, замедляет шаг. За детьми-то смотреть нужно.
«Больше не надо прятаться»
На фоне серости платформы, поезда и затянутого тучами неба светлым розовым пятном в толпе мелькает детская куртка. Девочка-подросток идет справа от мамы и что-то увлеченно рассказывает, смеется. Слева плетется ее младшая сестра, хмуро и молча смотрит под ноги. Это семья Моргуненко из прифронтового района Донецка. Мать Наталья, 11-летняя дочь Вероника и 4-летняя Анна последние две ночи в родном городе в своей квартире не ночевали. Чтобы уснуть, приходилось спускаться в подвал дома: под землей звуки выстрелов слышно не так громко.
— Даже не верится, что больше не надо прятаться. Там очень страшно, — говорит Наталья Моргуненко. — В Донецке отец, брат и муж остались. Когда появится связь — позвоню им.
«Я открою свою дверь»
Из автобуса, ждущего отправки в Клин, выходит пожилой мужчина. По морщинистым щекам стекают слезы. Красные опухшие глаза беженец протирает некогда белоснежной салфеткой, которая теперь стала серой от слез. Мужчину зовут Юрий Ермошин, ему 68 лет. На его шее — потертый шнурок, на котором гремит связка ключей. Красным пятном выделяется домофонная «таблетка». Ее Юрий прижимает к груди, когда речь заходит о его Родине.
— Это от моей квартиры ключи. Я, когда уезжал, закрыл дверь на замок, надеюсь, скоро все будет хорошо, я вернусь домой и открою свою дверь, — объясняет Юрий Ермошин.
Ключи от квартиры и паспорт в кармане: все, с чем приехал Юрий в Россию.
— Я из Донецка вообще эвакуировался в Ростов-на-Дону. По пути вышел в туалет на какой-то заправке, заблудился и ошибся автобусом. Меня искали, оказывается. В Таганрог в итоге увезли, тоже вместе с дончанами. А оттуда уже всех в Подмосковье. Я бы знал, что так получится, дочке бы позвонил заранее. Она где-то в Москве живет, замуж выходить собирается.
Юрий рассказал, что дочь звала его на свадьбу к весне. Мужчина тогда обрадовался: и за дочь, и поездке в Москву, где ни разу не был за 68 лет. Но девушка перенесла торжество на более поздний срок. А вот визит в Москву все же состоялся. Правда, вместо поездки в свадебном кортеже — четырехчасовая дорога на автобусе до Клина.
— Страшно у нас там, в Донецке, — вспоминает Юрий. — Неспокойно с 2014 года. Было такое, что рядом с домом прогремел снаряд и дерево, стоящее под окном, упало, стекло выбило. Хорошо, что я дружил с местными алкашами. Они стекло поменяли. Когда уезжал, тоже взрывы и выстрелы были. Окна, надеюсь, целые.
На глаза у мужчины снова наворачиваются слезы. Он достает из кармана салфетку, вытирает лицо. Грустно смотрит в небо, перебирает пальцами ключи от квартиры. В распухших от слез глазах виднеется надежда: «Я вернусь домой. Я открою свою дверь».
Дончане заполняют автобусы. Одни поедут в Волоколамск и Клин, другие — в Коломну, Зарайск, Подольск и Пушкино. Там для беженцев подготовили номера в детских лагерях и санаториях.
В окнах видно спящих пассажиров. Кое-где слышен собачий лай — спасаясь, дончане не забыли о питомцах. Из автобуса с надписью «Пушкино» на меня смотрит упитанный коричневый кот. Его полосатый хвост мелькает за окном, когда автобус трогается и уезжает в детский лагерь «Родник». Я отправляюсь следом.
«Не скажу, а то не сбудется»
Просторный холл с деревянным полом залит солнечным светом. Первой забегает девочка лет пяти. Светлые локоны до плеч растрепались в дороге, торчат на макушке тонким белым пушком. Под желтыми лучами света они словно сливаются в нимб. Девочка улыбается, и вдруг крепко обнимает меня. Ее мама заходит следом, ставит на пол небольшую дорожную сумку и пакет. Другие пассажиры автобуса тоже оставляют багаж и идут в актовый зал, на регистрацию. Женщины с детьми — без очереди. Но других здесь почти и нет. Мужчины, способные держать оружие, остались в Донецке. Стоять приходится в очереди из «льготников».
Девочка, которая обняла меня, вырывает белый мех из капюшона, что-то шепчет под нос.
— Она играет в Старика Хоттабыча, желание загадывает, — объясняет мама Елена Иванова. Интересно, что она загадала? — Не скажу, а то не сбудется, — насупилась Катя.
Детскую забаву прерывает резкий гул. Катя зажмуривается, крепко зажимает уши руками. Ее мама Елена оборачивается и видит источник звука — «фонящий» микрофон. Тут же обнимает девочку: мол, ничего страшного. Тревожные сирены остались в Донецке. Здесь будет тихо.
Здесь — спокойно.
«Мы везем с собой кота»
Прошедшие регистрацию идут дальше, к медработникам. Прибывших осматривают и берут ПЦР-тест. В следующем кабинете — работники банка. Они помогают получить пособие, 10 000 рублей. Эту сумму президент России Владимир Путин поручил выплатить каждому беженцу из ДНР и ЛНР.
В холле раздается протяжное «мяу». Оборачиваюсь. А вот и знакомый хвост! Упитанный кот сидит на руках у девочки лет десяти. Питомца зовут Кеша, а его юную хозяйку — Диана Ивченко. Мама девочки Марина Ефременко ведет за руку младшую дочь — Любу. Марине на вид лет 30. Она натягивает маску повыше на лицо, так что остаются видны только яркие голубые глаза. Фотографироваться женщина отказывается, застенчиво поправляя растрепанный хвостик на голове и одергивая мятый свитер: сил прихорашиваться пока нет. Свежим выглядит только ее маникюр — аккуратные блестящие розовые ногти, словно только что из салона.
— Хотели эвакуироваться еще в субботу, 19 февраля, на своей машине, — говорит Марина. — Но узнали, что на границе очередь, и не поехали: одной с детьми и котом это непросто. Но ночь была слишком беспокойной, раздавались звуки выстрелов. Оставаться стало страшно. С утра мы быстро собрали вещи и 20 февраля в 13:00 покинули Донецк.
Прихватили с собой и самого пушистого члена семьи — кота Кешу. Его Марине оставили соседи, переехавшие в Россию еще прошлым летом.
«Жить можно»
После оформления — обед в столовой. Восьмилетний темноволосый Илья Сказка ест без энтузиазма. А его мать Виктория с удовольствием доедает свой борщ, жаркое из мяса и картошки, запивая компотом. Война войной, а жить надо.
Несмотря на красивую фамилию, жизнь этой семьи сейчас сказочной не назвать. Никакой волшебник не приведет к Виктории ее старшего сына, который остался защищать Родину. Но чудеса все же случаются — мелкие, бытовые.
Вместо Золотой рыбки — волонтеры, которые выдают резиновые тапочки — их Виктория в суматохе оставила дома, — зубные пасты, щетки, мыло, гели для душа, шампуни. Теперь Сказки идут заселяться в номер. Просторная комната с большим окном и стенами персикового цвета — достойный терем для «волшебной» семьи.
— Ну как тебе? — спрашивает Виктория сына.
— Жить можно, — беспечно отвечает Илья и смеясь плюхается на кровать.
Виктория достает из сумки и телефон, нервно поглядывая на значок «нет сети» в углу экрана.
— Тут, говорят, Wi-Fi должен быть. Нужно подключиться и позвонить сыну, — говорит Виктория. — Последний раз в поезде ему писала. Ответа не дождалась.
Илья залезает на подоконник — так удобнее рассматривать пейзажи. Мама зовет его с собой, узнавать пароль от Wi-Fi. Илья улыбается. Наконец-то услышит голос брата! Здесь, за сотни километров от дома, нужно держаться за семью. А Родину защитят взрослые. Непременно.
КОММЕНТАРИИ ЭКСПЕРТОВ
Игорь Трифонов, глава города Королева:
— К приему беженцев мы подготовились: запустили работу детского лагеря, чтобы он был весь в тепле, подготовили комфортные условия. Организовали пятиразовое питание. По поручению губернатора Мособласти Андрея Воробьева дети пойдут обучаться в школы в городе Пушкино.
Мы уже оказали гуманитарную помощь всем малышам, выдали гигиенические пакеты, зубную пасту, средства гигиены. Сейчас наша главная задача: обеспечить безопасность и условия транспортной доступности. Детей до школ будем доставлять. Совместно с администрацией Пушкинского района уже подбираем машины.
Решаем и про рабочие места. У большинства приехавших к нам соотечественников паспорта другого государства, и как иностранным гражданам им потребуются патенты на работу. Будем разбираться с этим, оформлять документы, если понадобится.
Юрий Крупнов, председатель Наблюдательного совета Института демографии, миграции и регионального развития:
— Новости о том, что беженцы из ДНР и ЛНР принесут страшную нагрузку на социальную, экономическую инфраструктуру страны, сильно преувеличены. С 2014 года в Россию въехали более миллиона граждан этих республик, они прекрасно интегрировались в общество. Дополнительное пребывание полумиллиона-миллиона человек в 2022 году никак не отразится на ситуации, наоборот, плюсов я здесь вижу больше. Это дополнительные рабочие руки, увеличение налоговых поступлений в бюджет страны.
Елена Шестопал, заведующая кафедрой социологии и психологии политики и московского государственного университета имени Ломоносова:
— Даже на фоне обострения миграционного вопроса беженцев из ДНР и ЛНР ни в коем случае не стоит сравнивать с трудовыми мигрантами. Когда говорят об остроте миграционного вопроса, то имеются в виду выходцы из Средней Азии, с которыми проблем сейчас немало, а не русские, которые вернулись в родную гавань. К тому же во время пандемии произошел большой отток мигрантов из России, много рабочих мест пустует. Возможно, благодаря беженцам они будут заполнены. Так что это обоюдная помощь.
ТОЛЬКО ЦИФРЫ
На территории ДОЛ «Родник» в Пушкинском районе подготовили 225 мест для беженцев из Донецкой и Луганской народных республик. Всего лагерь рассчитан на 300 мест. В первом потоке сюда прибыли 136 дончан. 22 февраля на станцию Апрелевка прибыли 911 человек. Всего в Подмосковье приедут около 1500 беженцев. К помощи подключились 250 волонтеров. По данным МЧС России, беженцы из Донецкой и Луганской народных республик расположились в 15 субъектах федерации. Сейчас в Россию прибыли около 100 тысяч беженцев из Новороссии.
Свежие комментарии